Петрович 24

Петрович едет на юг

Будем благодарны Черному морю не только за его праздничность, блеск и пенный шум, но и за рыбную ловлю

К.Г.Паустовский
 

В июле 1998 года Петровича занесло на юг нашей необъятной Родины. Домика в Акулихе у него тогда еще не было, на Ветлуге и Узоле в то лето он уже успел побывать, а потому, после недолгих раздумий, и согласился на предложение провести часть  отпуска на Черном море. Собиралась команда из четырех, считая Петровича, холостых парней: полный комплект, что для купе, что для преферанса. «Поеду, гляну, как люди живут, соскучусь по любимому краю, - думал Петрович, - один черт сейчас клюет плохо, а по приезду домой проведу остаток отпуска на Ветлуге, как раз местный хищник жировать начнет».

Ехать решили на поезде, постепенно приобщаясь к радостям отпускной жизни. Разместившись в купе, сразу приступили к карточной игре – все четверо были заядлыми преферансистами и могли ночи напролет предаваться своей страсти. Однажды компанией был установлен своеобразный рекорд: собравшись на квартире Петровича в пятницу вечером, друзья отыграли что-то около сорока часов подряд и разошлись в воскресенье днем – едва хватило времени подготовиться к следующей трудовой неделе. Поэтому сутки в поезде не воспринимались друзьями как скучный процесс перевозки бренных тел из пункта А в пункт Б. Эти сутки компания намеревалась провести в азартных карточных баталиях. Едва расположившись, принялись за дело – расписывать первую отпускную «пульку».

Любое, даже мало-мальски осмысленное дело в поезде оправдано. Разгадывание кроссвордов, чтение «одноразовых» детективов, бесцельное глядение в окно или поедание семечек можно отнести к криминальному процессу убийства времени. Но это если человек занимается этими делами дома! В поезде - совсем другое дело. Будучи ограниченным в свободе выбора, чем бы ни занимался человек, он поневоле совершает главное действие своего настоящего существования: едет в пункт Б, все остальное – не более чем факультатив. Конечно, гораздо полезнее составление, а не разгадывание кроссвордов, чтение Достоевского, а не Дарьи Донцовой, но от человека в поезде трудно ожидать подвигов чувства и разума, потому мы с легкостью прощаем себе (мы вообще многое с легкостью себе прощаем) незамысловатое чтиво и другие не обременяющие рассудок занятия в пути. Кстати, иногда ни к чему не обязывающие, поверхностные поначалу разговоры со случайными попутчиками открывают человеку доселе им непонятые свойства мироздания и грани своей собственной души. Так что простая поездка может стать для иного человека вехой, началом движения  в каком-то новом для него направлении.

Но для наших путников не существовало ни разговоров на философские темы, ни кроссвордов, ни книг  - они были полностью поглощены карточной игрой. Хвала придумывателю преферанса – один из четверых, по очереди, находился «на прикупе», на раздаче, и имел несколько минут для того, чтобы перекурить, размять затекшие ноги и справиться у проводницы (убьют они когда-нибудь кого-нибудь за этот банальный вопрос!), не отстает ли поезд от расписания. Станции сменялись станциями, за окном стемнело, а в седьмом купе шла битва интеллектов и нервов.

-         Вадим, ты какого овоща стал пику разыгрывать? Это его масть!

-         А с чего мне было ходить?

-         Нет хода – не вистуй, куда ты полез поперек батьки в пекло?

-         Виноват, Вова, исправлюсь.

-         Ага, исправляйся теперь, когда он уже «закрылся», и сейчас мне «братскую помощь» начнет оказывать, а у меня гора выше Эльбруса!

-         Да не горячись ты: карта не лошадь, к утру повезет…

За первой «пулькой» тут же взялись за вторую. Хлопанье карт перемежалось короткими репликами:

-         Четыре сбоку – ваших нет!

-         Нет повести печальней в мире, чем козыри: четыре – на четыре!

-         На туз мы бросим: семь и восемь…

-         Марьяж, господа, он и в Африке марьяж!

За окном уже рассвело, когда друзья решили прервать ненадолго свой «марафон» и прилечь отдохнуть. Но сон картежника, как известно, нервен и прерывист, и через несколько часов карточная битва разгорелась с новой силой.

-         Пика и черва приходят к нему, пика и черва ему ник чему!

-         Напрасно, Петрович, напрасно, пика с червой не трефа с бубной.

-         Прослушайте блок рекламы…

-         Под игрока – с семака, что ты делаешь, Вадик? Ты, вроде, не пил сегодня! А ходишь как пьяная лошадь по неровной дороге! Если бы мы зашли в бубну, Петрович остался бы без двух!

-         Да ладно, ему и так «хорошо».

В славном городе Воронеже поезд стоял долго, и друзья смогли, поторговавшись для порядка, приобрести полсотни крупных вареных раков. Купив полагающееся к такому блюду пиво, возвратились в купе и, с сожалением отодвинув недоигранную пульку, насладились первым экзотическим блюдом похода.

-         Да, чувствуется изобилие южной русской земли, - со значением произнес Вадим, отламывая клешню у красного рака, - скоро вареную кукурузу начнут предлагать, не пропустить бы этот благословенный миг, очень я вареную кукурузку уважаю. В банках что? Консерванты, химия, да и вкус не тот. А настоящая вареная в початке кукуруза, да с солью – эх, надо было мне на юге родиться! Приветливое солнце, настоянный на экзотических растениях воздух, ласковое море…

-         Девки жаркие и кукурузка вареная! – добавил Владимир, и все засмеялись…

…Прелестями солнечного юга Вадим объелся уже в первый день пребывания компании в курортном городишке. На радостях, позабыв об осторожности обращения с огнем, он слишком долго грел свою белую северную кожу под нещадным южным солнцем и «сгорел».

-         Товарищи, помогите, умираю! - стонал он, - если пойдете без меня на дискотеку и там будете шашни разводить – умру точно, от тоски и одиночества!

Но, несмотря на политую кефиром кожу, одеть даже легкую майку Вадим не мог.

-         Да, хапнул ты, Вадик, солнышка, - посочувствовал Владимир, - вот так и в картах: все вистуешь, дорогой. Это тебе в наказание за жадность. Лежи и выводы делай, пока бравые хлопцы будут за девочками ухаживать… правила учи: под вистуза – с туза, под игрока…

-         С семака-а-а, - протянул несчастный Вадим.

И закрутилось – понеслось. Утренние пляжи с неизменным преферансом сменялись томным жарким послеобеденным сном, а сон – вечерними прогулками и дискотеками. Оставалось несколько недель до финансового кризиса, отнявшего у народа все его сбережения, и, словно предчувствуя общую беду,  люди тратили деньги напропалую: аквапарки, рестораны, дискотеки были забиты до отказа. Друзья не без успеха знакомились с отдыхающими девицами: из Мурманска, Москвы, Тулы – скучать не приходилось. В отпускных забавах быстро катились дни, и Петрович не сразу понял, что соскучился по рыбной ловле. В самом деле, у себя на родине редкие выходные проводил наш герой не на реке и двухнедельное «воздержание» давало о себе знать.

Но куда направить стопы свои? Где утолить рыбацкую страсть? Вот оно рядом, море, где водится всякая разная рыба, но на море Петрович никогда не рыбачил и представление о морской рыбалке сложилось у него по документальным фильмам, да по бессмертной повести старика Хэма. Было бы, конечно, прекрасно побороться один на один с  огромной меч-рыбой, но в этот момент Петрович был готов и на ловлю бычка. Друзья его страсти не понимали: двое были и вовсе не рыбаки, а один, Гоша, ловил рыбу факультативно, без азарта и страсти, без дрожания в конечностях при виде реки и без бессонных ночей перед предстоящей рыбалкой. Союзников у Петровича в его затее не оказалось, друзья были довольны сложившимся укладом отпускной жизни и не собирались что-то менять.

Наш герой совсем уж было загрустил, как неожиданно (бывает и у Судьбы хорошее настроение, когда она дарит нам по доброте душевной щедрые нежданные подарки) узнал об организующейся поездке-экскурсии на форелевое рыбоводное хозяйство. По рассказу распространителя билетов выходило, что кроме лекции, кормления рыбы «с руки»  и дегустации рыбных блюд, в хозяйстве предоставлялась возможность порыбачить - снасти и наживка предоставлялись на месте. Забронировав четыре билета, Петрович кинулся к друзьям, делиться своей радостью. Друзья, конечно, без энтузиазма отнеслись к затее «чокнутого рыболова, не умеющего двух недель прожить без своей удочки», но из чувства солидарности решили рыбное хозяйство посетить.

Следующий день был для Петровича совершенно особенным. Он и представить себе не мог, что сможет на юге не просто рыбачить – ловить самую настоящую радужную форель! Рыба эта в краю Петровича не водилась. Когда-то давно, больше века назад, была на родине Петровича и форель, и хариус, и даже осетры, но шли годы, и все меньше оставалось в речках рыбы, а вышеозначенная форель с хариусами и осетрами за компанию и вовсе исчезли из местной фауны.  Встреча с пестрой незнакомкой интриговала, потому с таким азартом Петрович ждал ее. Да и долгое отсутствие практики сказывалось.

Всю дорогу до места спутники подшучивали над увлечением Петровича, напутствуя рыболова когда-то услышанными поговорками: «крючок тупой – садок пустой», «забрасывая леску – не делай всплеску», «прикормка заварена плотно – рыба клюет охотно» и прочими. Крючки и леска, кстати, у Петровича были свои: собираясь на юг, он не смог удержаться и взял «на всякий случай» небольшую коробочку с рыбацкими аксессуарами.

Прослушав положенную лекцию и узнав, что форелевое хозяйство, на которое их привезли – самое рыбное, то есть самое большое в стране, друзья разошлись: нерыболовы дегустировать блюда из форели, Петрович – эту самую форель ловить. Снасти, выдаваемые в сараюшке видавшими  виды дедком, потрясли Петровича своей первобытностью: к трехметровому бамбуковому удилищу, почти одинаковому по толщине в комле и вершине, была привязана леска-канат, на которой болталась пробка от винной бутылки, груз-картечь (дробинкой этот кусок свинца даже с натяжкой было назвать нельзя) и огромный крюк, вполне годный, на первый взгляд, для подбагривания акул или крокодилов, если они заплыли бы в местную акваторию. Однако ловить на эту с позволения сказать поплавочную удочку предстояло не крокодилов, а тонкую по своей душевной организации, а потому осторожную форель, и Петрович был немало озадачен.

-         А что, местная форель поводка не требует?  - попытался сформулировать свое недоверие к удочке Петрович.

-         Ни хрена она, кроме жратвы,  не требует, - категорично расставил точки над i дед.

-         У меня с собой поводки с крючками, можно на вашу удочку навязать?

Старик, не часто сталкивающийся с подобным уважительным отношением к местной рыбе, заинтересованно осмотрел снасти Петровича.

-         Начинай как есть, а если клев не устроит – вяжи поводки, - разрешил он. И, проникшись к Петровичу сочувствием, вместо положенного теста из черного хлеба выдал ему в качестве насадки кусок сырой печени в марле и ножик. – Наживку чаще меняй, рыба любит свежую, – напутствовал он рыбака.

Унимая резвость нетерпеливых ног, Петрович прошел к месту ловли. Горная речка, пробежав по многочисленным «вольерам» – садкам с рыбой, вытекала здесь с территории хозяйства и устремлялась по забетонированному желобу к морю. Течение в месте слива было приличным, рыбачить предстояло впроводку, постоянно вынимая и перезабрасывая снасть. Несмотря на большую плавучесть пробки – поплавка, на первой       же поклевке он «с головой» нырнул под воду. Петрович подсек и почувствовал на конце толстой лески приличную добычу. Сопротивлялась форель яростно. На что она рассчитывала в борьбе с такой грозной снастью, было не понятно: ни порвать леску – канат, ни сломать огромный кованый крючок она, конечно, не могла и через несколько секунд лежала на берегу. Петрович оценил и мускулистое прогонистое тело рыбы, и яркую пеструю окраску, но ограниченность времени, отведенного на рыбалку, подгоняла, и рыбак продолжил ловлю.

Вскоре еще несколько красивых увесистых рыбин стали его трофеями. О том, чтобы навязать тонкий поводок, Петрович и думать забыл – видно, форель, выпущенная на потеху рыболовам из садков хозяйства, и взаправду ни о чем другом, кроме «хлеба насущного», и не помышляла.

Час, отведенный Петровичу на рыбную ловлю, пролетел как один миг. С благодарностью возвратил рыбак деду-сторожу взятую напрокат удочку и ножик, да еще подарил на добрую память колодку с миниатюрными крючками на лесках-паутинках, так и не пригодившихся на рыбалке. Тронутый подарком, дед раскрыл свой секрет приготовления форели и пожелал Петровичу счастливого пути.

Друзья уже дожидались его в автобусе и от души поздравили рыбака с уловом – пакет с рыбой, усилиями Петровича, весил не менее пяти килограммов. По приезду домой, как по прошествии двух недель стали они называть свое временное жилище, друзья устроили «вечер рыбака»  и под восхитительно приготовленную по дедову рецепту форель и самодельное красное вино хозяина-армянина поведали друг другу немало рыбацких баек и анекдотов.

А Петрович, утоливший, наконец-то, свой рыбацкий азарт, как каждый человек, у которого сначала что-то отняли, а потом возвратили, был счастлив и чувствовал в себе готовность стоически перенести последнюю неделю пребывания на юге.

Конечно, ловля рыбы на территории форелевого хозяйства здорово отличается от ловли той же форели в ее естественной среде обитания. Но когда Судьба лишает нас возможности закинуть удочку или спиннинг на любимой реке, я готов ловить рыбу даже в аквариуме. Я уверен, что Вы, уважаемый читатель, меня поймете.