Литературная рыбалка. Петрович 8

Петрович и прогресс

- Слышь, Вячеслав Федорыч, а ты продай мне свою технику? – обратился как-то в разговоре Петрович к своему акулихинскому соседу.

Сосед Петровича был напрочь седым, но еще бодреньким деревенским пенсионером. Всю свою долгую, насыщенную событиями жизнь, он паял, строгал, рубил, сверлил и сколачивал. Был, что называется, на все руки мастер. К охоте и рыбалке тоже не оставался безучастным: были среди его трофеев и рысь, и волки, и щуки без счета. К рыбалке, как к любому делу, относился он серьезно, а потому при первой возможности обзавелся катером «Прогресс» и мотором «Вихрь». Заядлый рыбак, он, вооруженный спиннингом,  поплавочной удочкой или подпусками, объездил  всю округу и знал в точности: когда, где и на что клюет местная рыба. С возрастом управляться с техникой стало тяжело, катер старика встал на прикол, а мотор прописался в кладовке его большого дома. Раз или два за сезон дед выходил на воду, чтобы повоевать с любимой им щукой, но совершал свои вылазки уже не под мотором, а на весельном дощанике – так было проще и надежней.

Петрович, стремясь расширить географию своих рыбалок, не раз и не два думал о возможной покупке катера с мотором. Вообще-то наш герой был противником прогресса и даже считал, что родился слишком поздно – в 19 веке, без телевизора, телефонов и машин ему бы жилось гораздо свободнее и спокойнее. Но, как сказано, времена не выбирают, в них живут и умирают, и Петровичу приходилось жить в современном, суетном и чересчур быстром мире. Конечно, он не боролся активно с благами цивилизации: не разбивал телефонов, не топил нарочно дорогих спиннингов и не выбрасывал телевизоров  с балкона. Но все свое свободное время проводил на природе, охотился, рыбачил, искал любой повод удрать из мегаполиса в деревню. Машины у Петровича, кстати, тоже никогда в жизни не было и отнюдь не по материальным причинам, кой-какие деньги водились. Да только, большой ценитель свободы, он не мыслил себя придатком железяки. А вот катер…

Катер по замыслу Петровича должен был не ограничивать его свободу, а, наоборот – открывать ей новые горизонты. Ближайшие заливы и протоки рыболов за три года облазил на резиновой лодке вдоль и поперек, а ему очень хотелось побывать и в «дальних пределах».

Сообразуясь с этими мыслями, Петрович и спросил соседа о возможной продаже катера и мотора. Старик, хитро улыбнувшись, признался, что давно ждал этого вопроса и сразу выдвинул два условия: первое – что никому другому Петрович технику до смерти старика перепродавать не будет, и второе – что три раза за сезон Петрович будет брать его с собой на рыбалку. Условия эти, как и цена, показались Петровичу приемлемыми, а потому соседи тут же «ударили по рукам».

Сделку «спрыскивали» в доме Петровича, ибо супруга деда могла помешать «плавному течению беседы». Засиделись допоздна: Петрович был благодарным слушателем, а деду было чего порассказать. Слушая дедовы «мемуары», Петрович как будто очутился в Акулихе полувековой давности и с интересом узнавал о быте жителей процветавшего некогда села. Назавтра соседи решили спустить катер на воду и сделать пробный водно-моторный пробег.

Ночь, благодаря снотворному, выпитому накануне, пролетела, как один миг. Умывшись и попив чаю, Петрович вышел из дома. Старик уже копошился возле катера, готовя его к спуску на воду.

- Утро вечера мудреней, - огласил старую, как мир, истину сосед, - как, Петрович, не передумал технику приобретать?

- Ни в коем разе, Вячеслав Федорович, горю желанием восстановить забытые, но, надеюсь, не утраченные навыки.

- Тогда зови, кого покрепче – вдвоем мы эту посудину до воды не донесем, она без малого 200 кг весит.

- Может, по частям? – пошутил Петрович, но, поймав осуждающий взгляд соседа, осекся.

- Про лодку и реку сильно не шути, не любит вода вольностей. Это и спиртного касается.

Спустив лодку на воду и реанимировав находившийся несколько лет на консервации мотор, соседи, напутствуемые наставлениями супруги деда, отбыли в испытательный рейс. За румпелем Петрович не сидел давно, и теперь с упоением давал и сбрасывал газ, закладывал виражи и, заглушив мотор, снова рывком стартера заставлял его петь вечную песню о дороге. Дед, тоже бесконечно довольный, словно помолодел лет на 20, так приятно ему было снова, после многолетней разлуки, вновь прокатиться «с ветерком» на своем друге-Прогрессе.

- Ну, первый из трех наших совместных выездов, считай, осуществили. Не подумай, что тороплю, но если завтра на рыбалку возьмешь – буду счастлив. Ведь как будто молодость на час вернулась!

Петрович, верный уговору, пообещал зайти за соседом на зорьке. Вечер пролетел в подготовке к предстоящей рыбалке, а вот ночь выдалась долгой: Петрович в предвкушении все ворочался на печи, на которой взял в последнее время моду спать. И как бывает в подобных случаях, нормальный крепкий сон посетил его уже ближе к рассвету. Так что и в это утро сосед его опередил: к моменту выхода Петровича из дома тот сидел в катере и ковырял какую-то железяку. Супруга деда опять, несмотря на ранний час, вышла их провожать, и дала наказ деду беречься, мол, не молод уже. Погрузив все необходимое, рыбаки отчалили от берега. Выбор места для предстоящей рыбалки был теперь просто огромен: тот путь, который на гребной лодке занимал полчаса, под мотором они проходили за две минуты! Напарники, потеряв из вида Акулиху, заглушили мотор и стали держать совет: куда ехать. Грубая снасть старика не позволяла охотиться с ней на осторожного жереха или судака. Точнее, и того и другого дед ловил, но весной, когда рыба была не такая пугливая, как летом. По этой причине было решено ехать в заноги – большие волжские заливы, где водились, кроме прочей рыбы, матерые щуки и горбачи-окуни. До места, указанного дедом, долетели за считанные минуты. В заливе, в котором они оказались, присутствовало все, что нужно рыбе для вольготной жизни: заросли кубышек окаймляли берега по периметру, в одной трети залива громоздился коряжник, а дно было усеяно ракушками дрейссенами -  излюбленным кормом крупной рыбы.

Раскладывая спиннинг, Петрович с удивлением увидел, что дед пристегивает к поводку самый, что ни на есть, спиннербейт.

- Вячеслав Федорыч, а ты, оказывается, рыбак продвинутый, на модные приманки рыбу ловишь? Эта штука «спиннербейт» называется, в зарослях и коряжках вещь и впрямь незаменимая!

- «Спиннинг-бей», говоришь? Нет, Петрович, эта штука называется «уголок», ей сто лет в обед, а как она рыбу ловит, мы сейчас поглядим.

Петрович еще настраивал свою снасть, а сосед уже сделал несколько забросов. Забросы у деда получались не дальние (далеко ли полетит даже тяжелая блесна на леске 0,8 мм с катушки «Невская»?), но в том месте, где они заякорились, особо дальних забросов и не требовалось.

Наконец, и Петрович, нацепив переднеогруженную вращалку-незацепляйку, сделал первый заброс. Чтобы удивить соседа, заброс делал почти в полную силу и дед дальность заброса блесны оценил. Однако первую рыбу, несмотря на свои суперснасти, поймал не Петрович, а его спутник. Здоровенный окунь, польстившийся на «уголок», был подведен к лодке и без подсачека в нее доставлен.

- Один – ноль, в пользу сборной советских снастей! – похвалил себя старый рыбак, любуясь раскрывшим острый «веер» горбачем. Глаза деда блестели, а рот расплылся в довольной улыбке.

Петровичу нравилась такая детская непосредственность в проявлении радости. Он и сам, выловив что-нибудь по-настоящему желанное, давал волю эмоциям. В конце концов, в погоне не за этими ли ощущениями ловят они рыбу? Прятать их в себе, корчить безразличие и апатию было глупо, а глупым человеком Петрович себя не считал. Поздравив напарника с почином, Петрович сосредоточился на ловле. Вскоре и он подвел к лодке окуня. Но этот был раза в два меньше дедова, а потому Петрович, из ложной скромности, как и дед, не стал пользоваться подсачеком и был наказан за свою халатность: некрепко сидевший на тройнике окунь в момент подъема из воды взбрыкнул и сорвался. Еще секунду его, уже свободного, было видно в прозрачной воде, затем счастливчик дернул хвостом и был таков.

- Ешь твою медь, такого окуня упустил! – сокрушенно выдохнул Петрович и, обращаясь за сочувствием, посмотрел на деда.

- А нечего было пижонить. Подсак для чего-то нужен? – вместо сочувствия посыпал солью рану Петровича напарник и улыбнулся во все щербатое лицо.

«Умыл меня дед, - подумал Петрович, - как мальчишку умыл! Ну, погоди, первая щука будет моя!» Петрович снял вертушку и поставил «резину» – приличного размера виброхвост. Дед, смекнув в чем дело, необъявленный вызов принял и вместо уголка зарядил огромного размера колебалку, тройник которой был защищен самостоятельно напаянными усиками из стальной проволоки - от зацепов.

- Русское железо против американского гольяна! – провозгласил следующий тур неформального соревнования дед.

- Вячеслав Федорыч, откуда ты все знаешь? – удивился просвещенности деда Петрович.

- А ты, чай, думаешь, что я в журналах, которые ты мне приносишь, только картинки гляжу? Я еще и читать умею!

Петрович, не в силах сохранять серьезность, дедовой шутке посмеялся. Действительно, подкидывал он рыбацкую периодику деду, а тот, оказывается, внимательно ее читал и делал свои выводы, увязывая новинки рыболовной промышлености с собственным богатейшим опытом.

Вдруг в двадцати метрах от лодки бухнула щука, и мальки как осколки от взорвавшейся гранаты рассыпались по водной глади. Петрович как раз был готов сделать следующий заброс, и теперь сделал его прицельно – прямо в расходившиеся от всплеска хищницы круги. Щука взяла сразу, еще без подмотки, на падении приманки. Петрович подсек и по сопротивлению понял, что щука села средненькая, килограмма на три. Пометавшись из стороны в сторону, хищница «разбежалась», и, выпрыгнув, лихо затрясла из стороны в сторону раскрытой пастью, а через секунду со всплеском рухнула в воду. Но уловка ее не прошла – крючок засел в челюсти надежно, и «свечкой» его выбить не удалось.

Возбужденный дед (а мало ли он видел в жизни щук, и не пора ли относиться к поимке очередной поспокойней?) ловко подсачил подведенную к борту хищницу и закинул ее в лодку. Петрович, выпутывая добычу из сетки, ждал от напарника слов восхищения, по крайней мере – поздравления, но дед подозрительно молчал.

- Вячеслав Федорыч, ты чего? – с тревогой спросил рыбак, отложив щуку в сторону.

- Домой лети, сынок, - бескровными губами прошептал дед, - Грудь сдавило… плохо…

Выбирая якорь, заводя мотор и разворачивая катер, Петрович без конца говорил старику какие-то глупости: что надо держаться, что скоро они приедут, что все обойдется и прочую хрень. Дед, обхватив себя руками, съежился на сиденье и, уставясь в днище катера, молчал.

До села долетели за десять минут – дедова техника и на этот раз не подвела. Супруга старика словно чувствовала беду, находилась «на подхвате» – полоскала с мостков белье. Сразу поняв в чем дело, женщина без лишних слов и суеты (могут ведь без бабьего крика, когда нужда припрет!) вместе с Петровичем отвела старика в дом. Там, уложив его на кровать, дала таблетку, чего-то накапала в рюмку и села на табуретку – ожидать улучшения. Мало-помалу жизнь стала возвращаться на серое лицо деда. Через несколько минут он уже попытался пошутить:

- Такой клев сорвал!

Увидев, что супругу становится легче, бабка дала волю своим чувствам и разразилась гневной тирадой. Досталось и деду, и рыбе, и, конечно, Петровичу:

- Ты что, не видишь, человеку 82 года! А ты его на рыбалку!

- Сколько?! – не поверил Петрович.

- 82, а ты думал – двадцать?!

Петрович с изумлением поглядел на соседа – он никогда бы не дал ему больше семидесяти с небольшим хвостиком! Петрович тут же припомнил, как старик бегает с полными ведрами на коромысле, наполняя объемные баки дома и бани; как сам переколачивает две машины дров на зиму; как постоянно – когда ни зайди – постоянно чего-то пилит, режет, точит.… Откуда берет он жизненные силы? Ответ был очевиден, из окружающего мира: леса, воздуха, реки и берет…

Старый рыбак, довольный произведенным эффектом и многочисленными заботами о нем, хитро улыбнувшись, провозгласил:

- Сегодня амба, выходной. А завтра на зорьке в Черное поедем, там настоящие щуки живут – не чета твоему шнурку,  - чем вызвал улыбку Петровича и очередной приступ гнева благоверной.