Литературная рыбалка. Петрович 4

Петрович на последнем льду

Зимой дороги покрыты льдом; вести машину почти невозможно. Местность болотистая, и земля устилается крошкой льда, как толченым шербетом. Когда же на все это сверху еще падает снег, то где там была дорога – и сам черт не поймет. Наверное, вот так и должен выглядеть конец света.
Х. Мураками «Охота на овец»

И черт его дернул отправиться в это сомнительное путешествие! Но как было усидеть дома, если друг так красочно рассказывал о нехоженых дорожках и сказочно рыбных местах? Да и основательность в подготовке позволяла надеяться на то, что трое безумцев, отправившихся в тайгу на загадочное озеро Плотово, с честью выберутся из всех передряг. К услугам путешественников в ту поездку был не только УАЗик-«буханка» с усиленными мостами, но и снегоход «Рысь», не так давно приобретенный с рук Александром, что предполагало исследование приличной акватории одного из самых больших и загадочных в области озер.
Третьим в их компании был Валентин – почище Петровича (хоть в это трудно поверить) заядлый рыболов, готовый при любой возможности нестись куда глаза глядят и, забыв про все, ловить рыбу. На этот раз Валентин придумал совершенно безумный маршрут. Сначала надо было левым волжским берегом доехать почти до Акулихи, а потом, повернув на 90 градусов, уйти по лесовозным дорогам в тайгу. Через 30 километров они должны были выехать к красивому таежному озеру Плотово, на котором Валентину доводилось бывать летом и осенью.
- Раки там, мужики, вот такие! – оторвав руки от баранки УАЗика, показывал рыбак. – А щука? Я одну прошлой осенью к лодке подвел – пожалел что вообще рыбаком родился – она в длину больше моей «резинки» была! И, главное, не сопротивлялась совсем, видно, ей до поры – до времени интересно было: что за новое существо в ее владениях завелось? Был бы я на катере, с багориком – конец бы ее щучьему веку пришел, а так, что я с ней сделаю? На первом же рывке этот крокодил мне всю снасть порушил.
- Да фиг ними, с крокодилами, Валя, они невкусные, ты лучше о сороге тамошней расскажи, я по икряной вобле соскучился! – растравляя воображение, попросил Петрович.
- Плотва там… Только в Астрахани такая жирная рыба бывает. Я уж не знаю, почему так получается, какие-то рачки, наверное, там особенно питательные водятся, но вымахивает сорожина в озере до килограмма, сейчас и на «море» такой почти нет, - развивал тему Валентин, имея ввиду под «морем» волжское водохранилище, до недавних времен славящееся крупной плотвой и окунем. Думаю, название озера от сороги, то бишь, от плотвы идет.
Усваивая информацию, Александр с Петровичем помолчали, смакуя про себя факт предстоящей встречи с крупной рыбой.
- А волки нас там не сожрут? – в шутку спросил Александр.
- Вообще там все есть: и волки, и медведи, и рыси, - поспешил обрадовать компаньонов Валентин, - только вряд ли они таким бравым хлопцам войну объявят. Ну, а если что – я свой карамультук прихватил, отобьемся. Главное – двуногих «волков» нет, в эту глушь только летом народ приезжает.
Дорога заготовила компании сюрпризы. Во время оттепели лесовозы продавили колею зимника, а затем мороз схватил «горбушку», превратив ее в монолит. Так что когда «буханка» с разгона села на этот постамент брюхом, снять ее оказалось не так то просто: лед под машиной не подрубишь, домкрат закрепить негде. Пришлось «важить»: рубить березу и как рычагом поднимать ей машину, вбивая при этом под колеса березовые же поленья. Поупражнявшись в борьбе с незапланированными трудностями, путники встретили в дороге рассвет.
Валентин, дабы укрепить веру товарищей в удачу предприятия, продолжал соловьем заливаться, нахваливая рыбное изобилие Плотово. Нетерпение экспедиционеров било через край, поэтому когда «буханка» выкатила к озеру, Петрович с Александром были готовы забуриться и начать ловить прямо под берегом.
- И незачем пороть горячку! – умерил их пыл Валентин. – Медленно спускаемся и ловим все, что нам положено сегодня поймать.
Скрепя сердце друзья стали готовиться к рыбалке по серьезному: спускать на лед снегоход, заправлять его горючкой, укладывать вещи. Передвигаться решено было «прыжками»: двое на снегоходе уезжали вперед, один член экипажа забуривался, проверяя место, второй возвращался за третьим и довозил его до следующего перспективного места и т.д. По замыслу Валентина они таким образом должны были скорее всего найти косяк активной рыбы. Но проходило время, а активная рыба все никак не находилась. Бурить лунки в метровом льду было тяжело – это не по перволедку с пешней бегать, когда и после сотни лунок руки не отваливаются…
- Валя, где рыба, етитный дух!? – вежливо обратился Петрович к товарищу. – Ты ж хвастал, что договорился, и сорога нас ждет?
- Ну, Петрович, ты как первый раз на рыбалке! – возмутился Валентин. Мы для чего на два дня приехали? Чтобы осуществить, так сказать, разведку боем. Сегодня – разведка. Завтра будет бой. Ведь самому было бы неинтересно, если бы приехал, пробил одну лунку, хапнул 20 килограммов рыбы и домой можно собираться. Так?
- А ничего, я бы один раз в жизни с таким положением дел смирился, - пошутил Петрович, он и на самом деле любил, когда рыба давалась не сразу, трудом, была заслуженной, выстраданной.
- Сейчас за мыс махнем, – нарисовал следующую заманчивую перспективу Валентин, – В том конце озера коряжник хороший, может, местная плотва вокруг тех коряг хороводы сегодня водит.
Но поездка за мыс на неопределенное время отложилась: то ли прикормка начала действовать, то ли просто время подошло, только у рыбаков расклевалось, и то один, то другой стали вытаскивать серебристых сорог. Но что это была за сорога? Кроме видовой принадлежности она не имела ничего общего с теми «мамками», о которых соловьем заливался в дороге Валентин. Сорогу такого калибра рыбаки обычно презрительно называют «лаврушкой», за сходство размерами и формой с известной приправой. Как часто бывает, после абсолютного бесклевья клев даже такой мелочи на некоторое время занял внимание рыболовов, и они с азартом таскали бойких плотвичек. Александр, во всех своих жизненных проявлениях любящий разнообразие, тут же распустил живцовые снасти, «зарядив» плотвичками пять жерлиц, чем еще больше привязал компанию к месту. Но клев мелочи (и это было предсказуемо) недолго тешил рыболовов, через час таскать рыбок-невеличек надоело, и Валентин с Петровичем решили ехать искать настоящего «крупняка».
Припекающее по-весеннему солнышко растопило верхний слой льда и перемещаться стало тяжело: ноги сначала разламывали корку льда, потом проваливались в снежно-водяную кашу чуть не по колена и, чтобы их выдернуть, требовалось значительное усилие. «Рыси» тоже не нравилось такое «дорожное покрытие», она с трудом трогалась с места и набирала скорость.
Приехав на коряжник, друзья принялись за дело: бурить и прикармливать новые лунки. Валентин, оставив свою удочку возле одной из лунок в рабочем состоянии, наставлял Петровича:
- Удочку без присмотра не оставляй – рыба водится крупная, вмиг утащит.
Не успел он договорить этой фразы, как его «балалайка» сделала рывок к лунке и, задержавшись на краю на секунду, тут же исчезла. И все то время, пока Валентин завороженно смотрел на проглотившую его снасть лунку, а потом матерился и распускал новую удочку, Петрович хохотал на весь притихший лес, сквозь спазмы душившего смеха выдавливая обидные слова:
- Учитель! Ха-ха-ха! Сапожник, блин, без сапог! Ха-ха-ха! И без удочки! Со второй поэкспериментируй, Валя, только ящиком и буром ее ко льду прижми!
Но Валентин не обижался. Он был скорее рад происшествию, теперь Петрович не мог бы упрекнуть его в том, что, завел за тридевять земель киселя хлебать: случай с утащенной удочкой доказывал, что крупная рыба в озере есть.
Однако и на новом месте приятелей стала одолевать «бибика» – вездесущая рыбья мелочевка. И чего ей, казалось бы, делать на четырехметровой глубине? Чтобы отсечь мелочь, Петрович с Валентином ударились в эксперименты: меняли игру, насадки, мормышки – все было тщетно, крупная рыба клевать отказывалась, зато мелочь хватала все, что ни предложи. Сматывая леску на очередной «балалайке» с чертиком, Петрович ощутил в руку удар. Подсечка вышла куцая, но и ее хватило: через несколько секунд рыболов вытащил на лед толстую от распиравшей ее икры плотву.
- Валя! Она подо льдом стоит! – поделился внезапной догадкой Петрович. - Мы ее, голубушку, на дне ищем, а она наверх, к нам поднялась!
- Хо-ро-шую, Петрович, поймал, граммов на четыреста потянет, - похвалили Валентин, сматывая излишки лески и добавляя пойманной плотве граммов сто для солидности звучания, - сейчас мы ее маму…
Плотву в ящик Петрович убирать не стал (чтобы глаз радовала) и мормышку в счастливую лунку с замиранием сердца опустил – не была ли пойманная плотва одиночкой, не случайная ли рыба тяжело ворочалась сейчас на таявшем под ярким солнцем льду?
Нет, не случайная! Через минуту, показавшуюся Петровичу вечностью, сторожек прыгнул вверх и согнулся – типичная поклевка крупной сороги. Эта рыбина долго не хотела заходить в лунку, нарезая подо льдом круги и отчаянно борясь за свою жизнь. Удивительно, но размерами вторая рыба была даже немного меньше первой. Так часто бывает: серьезное сопротивление при вываживании  оказывают не самые крупные, а самые жизнеспособные, что ли, особи. Пока Петрович снимал добычу с крючка, Валентин тоже обрыбился, и у его лунки захлопала хвостом, растопырив плавники, округлая от икры плотва.
И пошло! То Петрович, то Валентин подсекали и выволакивали на лед увесистых рыбин, два раза Петровичу попадались такие экземпляры, что не выдерживала леска, и рыба убегала с вольфрамовым «чертиком» на память о встрече с рыболовом. Но жалко потерянных приманок Петровичу не было: за полчаса такой рыбалки иной городской рыбак готов душу свою вечную кому надо загнать, не то, что две мормышки! Судя по крепким выражениям Валентина, не избежал потерь и он. Петрович на секунду вспомнил убежавшую в лунку удочку и еще раз посмеялся над ситуацией. Особо расхолаживаться, правда, было некогда: плотва клевала как из пулемета, одна за другой.
- Валя, а как нам с Александром быть? Надо и его к делу пристроить, а то ведь так и просидит над своими жерлицами целый день!
- Вопрос только в том, кто за ним поедет, Петрович. По логике вещей, раз ты предложил…
- Ладно-ладно, сиди лови, я сгоняю, - сжалился Петрович над другом, оттащить того от клевой лунки сейчас мог только средней силы ураган.
Александру при встрече тоже было чем похвастать: одну щучку килограмма на полтора он все же уговорил. Но что такое одна щука против двух десятков упитанных сорожин, пойманных Петровичем? Друга не надо было долго агитировать, и через пятнадцать минут они уже были на клевой точке…
Весь долгий весенний день друзья ловили крупную сорогу. Клев то затихал, то возобновлялся с новой силой, азарт уже давно был утолен и уступил место упрямству: не уходить же, в самом деле, от рыбы? Так и досидели-доловили до вечера.
- Пешком такую груду рыбы и не утащить! – отметил Александр. – Хвала Господу, у нас теперь есть «железный конь» для перевозки богатого улова.
- Да, чуть не тонну на троих наворочали, –удовлетворенно оглядывая разбросанную по льду рыбу, пошутил Валентин, - пора и честь знать. Петрович, я поехал Сашку отвозить, пусть он костром занимается, а ты пока рыбу в мешки пакуй, я за тобой через полчаса приеду.
- Добре, Валя, - приподнялся с ящика Петрович и начал укладывать скользкую холодную рыбу в полиэтиленовые пакеты. Собрав добычу, Петрович сложил бур, присел на ящик и, положив голову на руки, после тягот насыщенного рыбацкими событиями дня, задремал.
Очнулся от дремы, когда уже почти стемнело. «Чего ж это Валька не едет? – с тревогой подумал рыбак, - обещанные полчаса давно прошли!» На душе стало тревожно. Оказаться в тайге зимой, ночью, одному – такой романтики Петрович для себя не планировал. Так или иначе надо было выбираться. Петрович прикинул расстояние до машины – километров семь, не меньше. На снегоходе это расстояние можно было преодолеть за двадцать минут, пешком по такой каше, какую представлял собой к вечеру солнечного дня лед, должно было получиться часа полтора. Но это – если идти без рыбы, с одним только ящиком и буром. А куда девать рыбу? Если оставить на льду – за ночь растащат лисы да норки... Рыбы стало жалко. Далеко не каждый день выпадает на долю рыболова такая Удача, чтобы ей пренебрегать. Она ведь дама капризная, может и обидеться за проявленное неуважение. Нет, оставлять рыбу на льду было никак нельзя. «Что ж там со снегоходом, – недоуменно размышлял рыбак, - не хочет железный конь рыбу эвакуировать? Капризничает? А вдруг всерьез поломался! Если так, то помощи мне ждать не от кого.» Дойдя до этой мысли, Петрович решил действовать: перекинул чрез шею набитый рыбой ящик, закрепил на нем бур, а оба мешка, связав, перекинул через другое плечо. Стоять с таким грузом было еще можно, а вот идти…
Каждый шаг давался Петровичу как той Русалочке из сказки Андерсена, что читали они в детстве на уроке литературы. Через сто метров рыбак вспотел, словно скаковая лошадь, но в ритм ходьбы худо-бедно вошел. «Только бы не споткнуться, - уговаривал себя Петрович, - поднимать меня некому будет!» Все было муторно в эти минуты: противная каша шипела под ногами при каждом шаге, не грела и мысль о фантастическом улове. «Ну на кой хрен нам такое количество рыбы? – ругал себя Петрович, - Мы что, с голоду помираем? Или взялись кому-то что-то доказывать? Нет, по своей собственной воле, да еще по глупости понадеявшись на «железного коня», прешь ты сейчас эту прорву рыбы!» Ругал-то он себя, конечно, ругал, но знал, что, взваливши на спину эту ношу, бросить ее уже не бросит и сесть, дожидаясь помощи от друзей, не сядет.
Вспомнил Петрович, как однажды, по молодости, поспорил, что с пикника, на который они приехали с друзьями, доберется до города пешком. (До города было без малого сорок верст.) Поспорил и пошел. Мимо него проносились легковушки и грузовики, подними руку – и через полчаса будешь дома. Но упрямство, желание себя испытать, не дали сойти с дистанции, и тот спор Петрович выиграл. Были и другие случаи в биографии с испытанием силы воли. В старших классах одна смазливая особа пообещала Петровичу, что поцелует его, если тот не будет три дня есть. И что же? Преодолев все соблазны, Петрович условия выполнил и обещанный поцелуй получил…
Развлекая себя воспоминаниями, рыбак словно муравей тащил свой багаж, медленно (очень медленно!) двигаясь в сторону берега. Озеро, на льду которого он боролся теперь с неблагоприятными обстоятельствами, представляло собой подкову, и по этой причине увидеть машину издалека Петрович не мог – мешал высящийся на берегу лес. «Черт, ну ладно, техника, но могли бы пешком встретить, засранцы,» - с «теплом» думал он о своих товарищах, бросивших его одного. «Ужо я вам выскажу, - распалял себя Петрович, - ужо скажу пару ласковых…»
Но когда через два часа он свалил перед встречавшими его товарищами мешки с рыбой, эмоций никаких не оставалось, да и в горле так спеклось, что говорить совершенно не хотелось - не моглось. Впрочем, товарищам в тот славный весенний вечер тоже досталось: из-за предательски порвавшейся гусянки снегохода им пришлось чуть не километр тяжелую технику нести в прямом смысле на руках.
- Ну что, Саня, - спросил Петрович друга, когда они добрели наконец до машины и, загрузив в нее вещи, рухнули на сиденья, - много ли тебе твой железный конь сегодня богатырских сил сэкономил?
- Я, Петрович, и сам сейчас как конь: весь в мыле и вот-вот копыта откину!
И сбрасывая нервное и физическое напряжение последних часов, друзья долго хохотали, пугая отступившую на миг таежную тишину.