Крайний лёд

   В последнее время весна в наших краях подразумевает под собой огромную неопределённость, размазываясь на значительный период. О «дружной весне» мы только мечтаем, равно как и о большом паводке. Снег сходит постепенно, а лёд переставал держать уже в конце марта, хотя в моей памяти зафиксирована дата девятнадцатое апреля – именно тогда я крайний раз вылезал на лёд и был зафиксирован рекордный по продолжительности подлёдный сезон.

  Но на сей раз зима полноправно вступила в свои права лишь в январе, а в марте сдавать свои позиции ни коем образом не собиралась, «одаривая» нас аномально низкими температурами. Но наступил апрель, ознаменовавшись тёплыми погожими деньками. Всё начало таять неизбежно и неожиданно. Весело зажурчали потоки мутной талой воды, растаял городской снег, спрятав свои остатки далеко в лесных чащобах, реки стали резво освобождаться от ледяных оков, не отстали от них и пруды с водохранилищами. Вроде, совсем недавно по льду можно было ездить даже на тяжёлом танке, а ныне просто пройти страшновато. И эта аномалия произошла за каких-то три дня. Ещё на прошлой неделе я очищал машину от снега, про который в городе уже успели успешно позабыть.

  Наступил, так сказать, момент истины. Настала пора прощальной подлёдной рыбалки. Причём, эта самая рыбалка наклёвывалась сама собой. Уже успевший высохнуть асфальт навязывал своим явлением смену автомобильной обуви, являющей собой шины. Клацанье железными шипами по сухому дорожному покрытию не нужно никому. Мне, потому что этих самых шипов остаётся от сезона к сезону всё меньше, а обновление видавших виды колёс влечёт за собой финансовые потери. Естественно, самому асфальту (если его, конечно же, «одушевить») неприятно наличие на своей поверхности разрушающего железа. Ну и совсем немаловажен факт безопасного движения – зимой зимнее, а летом летнее, - аксиома.

   Чтобы перекинуть колёса, надо ехать в гараж. Этот самый гараж расположен где-то на городской окраине, да и о продолжительности работ никто, особенно Сколопендра, не имеет ни малейшего понятия, поэтому довольно-таки продолжительный временной промежуток, на использование которого нет необходимости получать какую-либо санкцию, у меня имелся. Время есть – есть и прощальная рыбалка. Причём, чем скорее, тем лучше – покуда лёд ещё держит. А скорее – это значит в субботу, - в воскресенье может быть уже поздновато.

   Но тут как раз  в субботу  Сколопендре вздумалось отдохнуть в полной мере. Заявила:

   - Тебе Мирон, а с Есенией я как-нибудь справлюсь.

   - Как так то?! Я же колёса буду менять. Какой Мирон?! – ясен, колёса быстренько поменяю и на рыбалку смоюсь (как я думал). Какой такой Мирон?

   - Ничего, Мирон с тобой побудет – в гараже поиграет. Менять долго?

   - Минимум полдня! Хочешь, чтобы он гараж разломал? И так на ладан бедненький дышит, а Мирона ещё и к логопеду вести. Давай отведу и поеду делами заниматься.

   - Ага, только с ним поедешь. Я отдохнуть хочу!

   И я хочу отдохнуть, только на рыбалке и никого это не волнует – особенно, Сколопендру. Хорошо, что, Есению решила дома оставить – вполне гуманно (по отношению ко мне). Это, когда они вместе, то чудовища, а когда по одному, то дети, как дети….

   К логопеду сводил, колёса по-быстрому перекинул, да и на Вырку умотал. Вместе с Мироном, прикупив пакет с конфетами, дабы ребёнок не особо выносил впоследствии мозг в случае тотального бесклёвья. Надежда на успех присутствовала – накануне деда в очередной раз объявили колдуном и предали анафеме за то, что старый беззаботно в очередной раз обрыбился на фоне всеобъемлющего облома. Кое-какая наследственность имелась, да и пик дедовского клёва пришёлся на пару предзакатных часов, поэтому поехали именно туда, и нисколько не смущало, что приехали на водоём лишь после после полудня. 

   Народ на льду присутствовал, хотя по всем признакам рыба в очередной раз не клевала.  На берегу наблюдалась группа товарищей, отмечавших последний лёд. Самый наотмечавшийся заметил, что «зря я туда приехал, да ещё и с ребёнком» и почему то посоветовал «ловить дома в ванне». В ванне ловить совершенно не хотелось, поэтому пришлось немного, но резко нагрубить, соблюдая рамки приличия – я всего-навсего посоветовал заткнуться, в противном случае говорун имел веские основания на лишение собственного органа для изменения звуковых колебаний (языка). Мужик замечание понял и безропотно притих, а я пошёл в лес, взвалив на плечо сундук с коловоротом и впрягшись в сани с ценным грузом, являющим собой Мирона.

   Выход на лёд, который располагался возле стихийной стоянки, был подтоплен, что делало переправу весьма некомфортной, а в лесу была тень и возможность беспрепятственного вылезания на, всё ещё замёрзший, водоём.  Санки по грязи раскисшей весенней дороги ехали не очень шустро, но предположение о беспроблемном  вылезании на твёрдую воду оправдалось. На лёд вылезли легко и проследовали по натоптанной тропе в «дедово место». Как и ожидалось, дедовская тропка обладала изрядной плотностью и уподобилась шоссейной дороге, ступив за пределы которой, можно было угодить в ледяную кашу.

   Бурить не пришлось – дырок было предостаточно, причём, кто-то использовал бур явно большего, чем наша «сотка» диаметра, поэтому четыре полные кормушки беспрепятственно достигли своей цели, открывшись в полуметре от дна. Мудрить не стал – прикормил тем, что вчера работало у деда. Заклевало не моментально, а через полчаса и совсем не уверенно.  Легчайшие поплавки осторожно дрожали на одном месте, а не резко всплывали (либо моментально тонули). Мирон пытался подсечь, но ничего не получалось. Три раза из воды доставали обсосанных мотылей вместо заветных трофеев. Пришлось включаться в процесс самому. Но и я удачно подсёк только со второго раза. Плотвичка попалась небольшая и совершенно недвижимая. Тащилась подобно сопле и, после первых глотков весеннего воздуха, всё равно производила впечатление полнейшей дохлятины, немного затрепыхавшись лишь попав на лёд.

  Клёв был отвратный, но на фоне всеобщего бесклёвья и массового бегства со льда, показался весьма превосходным. Мирон отказался от роли ловца и стал «разводить» плотву в импровизированном бассейне, время от времени садясь на стул в ожидании очередной пойманной рыбки. Плотва всё так же и как бы «нехотя» проявляла свою «активность». Попадалась, но совсем без энтузиазма и совершенно не хотела сопротивляться своему извлечению из подлёдного царства.  Но ребёнок радовался каждой рыбке и бережно переносил новоявленные трофеи в новую среду обитания.

  Всё хорошее когда-то заканчивается.  Ближе к вечеру позвонила та, которая обижается, если её называть именно тем, что она собой являет. Сколопендра по моим расчётам должна пребывать в спячке  часов до семи, но что-то пошло не так, и она проснулась раньше. Естественно, стало скучно и она стала настойчиво интересоваться нашим местоположением и дальнейшими планами, не позабыв, при этом, обозначить свои. В результате непродолжительной дискуссии, я сдал позиции, естественно, не позабыв, надавить на жалость и отпроситься на завтра. Стал скулить, упоминаю про то, что к ледяному панцирю приходит неминуемый писец, делающий невозможным подлёдную ловлю в последующем. А мне же надо «по нормальному попрощаться со льдом». Какое же это прощание в компании с Мироном? Я же не могу оставить чудное создание в одиночестве и привычно «скакать по лункам».  Её Величество сжалились и отпустили. Но «только до обеда», потому как, я «и так на рыбалке, причём без спросу», и ядовитое насекомое не может проявлять гуманность в полной мере. Но и на этом спасибо.

   Всей выловленной и аккуратно сохранённой Мироном рыбе даровали заслуженную свободу и  не спеша собрались, двинувшись в обратный путь. А вот с выходом на матушку-землю возникли непредвиденные проблемы. Дело в том, что весь присутствующий на льду народ ломанулся оттуда именно там, где залезали на этот самый лёд мы. Однозначно, что по воде вылезать никто не захотел, потому как всегда существует возможность незапланированного промокаения ми последующего дискомфорта. Результатом такого массового перехода явилось откалывание большой льдины, которая при наступании на оную начинала тонуть. Пришлось искать переправу в другом месте, но опять же, помогло доскональное знание водоёма.  Нашли, на землю вылезли, по грязи протащились, благополучно уехали.

   Завершать сезон в вялотекущем режиме совсем не хотелось, и на следующий день я решил «побегать с чёртом». Опять же, не с тем, что в аду живёт и людей на сковородке жарит, а с тем, который вольфрамовая капелька с тремя крючками. Ночью подморозило, и на лёд опять можно было заезжать на танке, правда, миновав небольшую водную преграду. Воды прибавилось – прибавилось и проблем в виде повсеместно оторванного от берега льда, но «наша» переправа почти не пострадала, - даже мост ладить не пришлось. 

  Первая намеченная к облову точка являла собой канаву, расположенную между берегом и травяными подводными джунглями, которые, в свою очередь, были утыканы жерлицами, по крайней мере, со вчерашнего дня. В канаве было тихо – признаки жизни не обнаружились. Да и состояние льда оставляло желать только лучшего. С появлением весеннего солнышка это самое состояние могло только ухудшиться, настырно предоставив ледяную купель. Повторять «подвиг» деда, который открыл там купальный сезон именно в памятный день девятнадцатого апреля, совсем не хотелось, и поэтому я решил поискать более прочного ледяного покрова.

   Пошёл к тростнику, принесшему мне в вышеупомянутую дату, без малого пять килограммов плотвы. Облов  нового места принёс долгожданную поклёвку и довольно-таки увесистую для тамошних мест рыбу, но выглянувшая из-за деревьев яркая «жёлтая рожа» заставила свалить в сторону впадения реки. Лёд около тростника был ещё хуже и держал лишь из-за нетолстой корки, которую сотворил ночной заморозок и которая исчезала за один оборот коловорота, растворяя ножи в мягкой ледяной каше. 

   Устье принесло лишь пару невнятных потычек и обозначилось таким же некрепким льдом – пришлось идти к заветному подтопленному дереву в надежде на бешеный клёв вездесущих окуньков. Окуни заклевали сразу же. В количестве одной штуки. Ещё попалась плотвица. Опять же, увесистая. Тоже одна. Потом пару раз зацепил, орудовал отцепом, рыбу, если она там и была, распугал.

   Скакать наскучило – результат удручал. Три хвоста, собранные с самых заветных мест не радовали. Ушёл в «дедовы края», закормил. Пока успокаивалось, почкался возле берега с чёртом, но рыбы не нашёл. Через полчаса предположительно шухер от засунутых в лунку кормушек утих - рыба должна была приплыть на кормёжку. Предположения оправдались – плотва на кормленных дырках заклевала, но, опять же вяло и без энтузиазма. Она вновь напоминала соплю, лишённую признаков жизни, но попадалась. Приехал дед , закормил – то же самое. Один в один – на крючке повисали соплеподобные рыбы.

   Я до обеда пару десятков вымучил и слинял, чтобы от Сколопендры не получить. Опять же, ушёл беспроблемно.  Дед вечером вылезал временами «ныряя» в кашу – в понедельник выходит туда уже не рискнул. Сезон закрытой воды закрыли, теперь надо открывать сезон открытой (почти каламбур).