Такая знакомая незнакомка Мана.

Солнечный лучик, прорвав густой туман, прыгнул на обшитую вагонкой стену и медленно сполз, сперва по подушке, а потом и на лицо. Я проснулся. Окна веранды, завещанные тюлью, сливались с утренним серым туманом. Скрипнув старой панцерной кроватью, я побежал на задний двор. Босиком, по еще теплым от зноя прошедшего дня, шершавым доскам тротуара, по краям которого, изредка прорастали пучки ярко зеленой травы, обильно сдобренной росой. Деревня медленно просыпалась. Мыкали коровы. Вразнобой кричали петухи. Кот Пушка, вытянулся во весь рост на заборе и лениво щурил лукавые глаза на пичуг, которые порхали по двору, радуясь наступившему дню. На крыше предбанника лежала черемуховая удочка с настроенным поплавком из пробки, гайки вместо грузила на десять и крючком с длинным цевьем. С трудом достаю. Еще не хватает роста. Где-то в предбаннике висит сумка из под противогаза. В ней коробка для бикарасов, пара крючков и несколько гаек. Залпом выпиваю стакан нахолодавшего молока. Кусок хлеба съем на ходу, а то уже сквозь туман проглядывает солнечный диск. Надеваю старые калоши, и бегу под сопкой в сторону деревенского кладбища, на выход из деревни. Бежать мне четыре километра, до впадения Барзаначки, в Ману. Там я намою бикараса, перебирая плиточник в воде, и переплыву на ту сторону в протоку Таежку, в которой проведу свой очередной рыболовный день, ловя хариуса на быстринах и приглубках, постепенно возвращаясь рекой в деревню…

Ларионыч опаздывал. Мы с Димкой сидели на баулах и дразнили Дика, старой сухой веткой. Андрюха закидывал нас до Иваровских полей, на Барзаначку, откуда мы планировали пройти сплавом до Урмана. Вдали, во дворах мелькнул свет фар и скрипучий микроавтобус моргнул нам фарами. Грузимся



Впереди сотка километров до точки старта, которые пролетели как одно мгновение. И вот мы уже с Димкой на берегу реки, качаем лодку, тыкая пальцами в Дика, который со смаком пожирал пачку сосисок, которой его щедро угостил Андрюха. С верхов дул холодный ветер и сквозь туман проглядывало солнце.





Быстро собравшись, перед отходом, веду Димку к памятнику сфотографироваться.



Мало кто знает историю появления это памятника, потому небольшой исторический факт.





Далее, мы оттолкнули лодку от берега и начали наше путешествие. Сплавом, ниже Нарвы, я не ходил лет 18. Поэтому данный маршрут был и для меня практически новый.
Закинули балдежки. Сейчас нужно подобрать мух и определить ловчих. Перед турполяной, первый красавец.



По руслу гонит муть, видимость сантиметров сорок. Вода выше нормы. Потому чувства у меня не однозначные. Как оно сложится дальше? Будет ли клев, или четыре дня сушить весла.
Подходим к Нарве. Заскакиваем в мою ямку в которой, сколько помню себя, таскал ленков. Ямка не подвела, как и желтый таракан.



Проходим Нарву без остановки, так как решаем дойти до Усть-Лейбы, и там пообедать. Кстати не много истории….

с.Нарва – образовалось в 1899 году. А случилось это когда саратовский помещик Пётр Аркадьевич Столыпин, вынашивал идею экономического подъёма России. И после этого, как он стал премьером России, это его идея стала осуществляться через государственную реформу. По столыпинской реформе предполагалось переселение крестьян на свободные земли и сделать российского мужика свободным хозяином. Земли свободные в Сибири были. На переселение крестьян отпустили государственные деньги. Образовали крестьянский банк, Губернские переселенческие управления, в которые входили отделы: земельный, дорожный, строительный, агрономический, школьный, врачебный, церковный и другие. Топографы земельного отдела обследовали свободные земли и из расчёта 15 десятин на мужскую душу – обозначали переселенские участки. Обозначили и Нарвинский участок, населённого пункта здесь практически не было. Переселенческий участок «Нарвы» топографы назвали по наименованию ручья. Они измерили земли, удобные для хозяйствования, их оказалось немного, что позволяло сюда переселить 40 семей. Дорожники проложили от Шало до В-Лога дорогу с тридцатью мостами и переправой через реку Мана. Стали прибывать первые переселенцы. Они шли в Сибирь с надеждой на лучшую долю. Государство заботилось о переселенцах. Строительный отдел переселенческого управления организовал строительство школ, больниц, складов, мельниц, жилых домов. До настоящего времени сохранились столыпинские крестьянские дома. Так возникло в Сибири русское селение Нарва. Тем первым сорока нарвинским домохозяевам всего хватало, чтобы жить, благоденствовать и обогатить: и земли, и пастбищ, и леса, и рыбы, и зверя. Нарвинский Троицкий приход в 1910 году. Выделен из прихода с.Шалинское. В состав прихода, кроме села, входит пять деревень находящихся на расстоянии от 5 до 15 верст: Кияй, Тюлюп, Забытый, Лейба, Унгут. Население прихода составляют исключительно переселенцы из Губерний Псковской, Могилёвской, Витебской, Минской, Смоленской, Черниговской, Тульской, калужской и Ветский-Казанской. Всего –населения в приходе 923 человека. Занимаются жители земледелием, сплавом леса, добычей кедровых орехов и охотой. В 1910 году тщанием крестьян деревень: Нарва, Лейба, Тюлюп, Забытый Лог, Алексеевка, построена в с.Нарва церковь. Три её маковки отражались в светлых водах Маны, и звон колоколов заливался над живописной долиной до 1932 года. Позднее церковь была разрушена. Море скорби и страданий затапливало маснкую землю в период коллективизации, когда в ней размещали раскулаченных в годы массовых репрессий 30-х, 40-х, 50-х годов. Широким размахом осваивались лесные ресурсы, и миллионы кубометров леса безвозвратно вывозились. Укреплялись хозяйства, и ликвидировались многие столыпинские деревни и хутора. В числе этих посёлков выросла и Нарва. Её левобережную часть проектировали в 1948 году в Ленинграде. Предназначение посёлка в проекте было одно – источник для ремонта лесозаготовительной техники. И его развитие централизованно продолжалось до 80-х годов. Уже истощили таёжные леса, уже вырубили манские кедрачи, и леспромхозы делали с трудом план, но население достигло рекордной цифры – 2000 человек. На 1 января 2001 года численность населения 1578 человек.

Раннее утро на реке, чего еще надо? Большая вода – большая скорость. Мы проносимся и попадаем, то в туман, то в лучи яркого солнца. Балдеем от природы и ловим хариуса, к которому мы подобрали ключик, и редкая проводка проходит без поклевки.







Мне такая рыбалка быстро надоедает, и я берусь за воблеры. Ни когда не ловил на воблеры на Мане. Цель – ленок и щука. Чтобы голову не забивать, я взял три японских воблера MARIA, на которые и сделал ставку на этом сплаве и которые, по моему мнению должны работать в условиях реки:
Воблер MARIA "MJ-1 Minnow S90F" плав., 90мм, 5,5г, до 0,9м, цвет BBH



Воблер MARIA "MS-1 Shad D55SP" сусп., 55мм, 5,0г, до 2м, цвет OLG



Воблер MARIA "MS-1 Shad D45SP" сусп., 45мм, 3,4г, до 1,5м, цвет BLH



Пока Димка развлекался ловлей хариуса, я упорно обкидывал все знакомые омутки и перспективные ямки, а также береговые быстрины. Ничего. Странно. Надежда на Лейбинский затон. Но он высох и зарос. Жаль. Но что поделаешь. Встаем на обед на устье Лейбы, под скалкой, которую мы в детстве называли « Печка»



Неспешно обедаем. Димка слушает рассказ об этом месте. Чем оно так интересно для меня? А вот этими строками на Красноярском сайте памяти «Мемориал»:

«МАТРЕНИНСКИЙ - летом 1930 депортирован с женой и детьми из г. Троицко-Савск (ныне Кяхта, Бурятия) в пос. Нарва Манского р-на КК».

«Летом 1931 г. с заимки рядом с г. ТРОИЦКО-САВСК (ныне КЯХТА) БМ АССР была депортирована (по пост. "комиссии по выселению" от 19.06.31 г.) русская крестьянская семья:
РОЖКОВ Пётр Евгеньевич (1890-1938),
РОЖКОВА Нина Андреевна (1895-1983),
РОЖКОВ Михаил Петрович (р. 1923),
РОЖКОВ Дмитрий Петрович (р. 1926),
РОЖКОВ Евгений Петрович (1928-1983),
РОЖКОВА Нонна Петровна (1930-1952).

На заимке у них был двухэтажный дом, лошади, другое хозяйственное имущество. Их отправили в МАНСКИЙ р-н, ныне КРАСНОЯРСКОГО края. Сначала они попали в ссылку в пос. ЖЕРЖУЛ на левом берегу р. Мана, а примерно в 1933 г. их перевели на 15 км выше по Мане, в пос. БОЛЬШОЙ УНГУТ. В Б.УНГУТЕ родились ещё двое детей, в т.ч. Елена Петровна.

П.Е.РОЖКОВ работал в Б.УНГУТЕ кассиром на мехпункте леспромхоза.

В Б.УНГУТЕ были в ссылке также Евдокия Евлампьевна СМОЛЕВА с дочерью Фаиной СМОЛЕВОЙ (р. около 1920), депортированные вместе с семьёй РОЖКОВЫХ из КЯХТЫ. Другая семья из КЯХТЫ, МАТРЕНИНСКИЙ с женой и детьми, была в ссылке в пос. НАРВА, в 15 км к востоку (выше по Мане) от Б.УНГУТА.

П.Е.РОЖКОВ был арестован дома 24.02.38 г. и осуждён 21.03.38 г. тройкой УНКВД КК по ст. 58-10 (КРА). Его расстреляли в КРАСНОЯРСКЕ 31.03.38 г.

Он посмертно реабилитирован 11.10.58 г. Красноярским крайсудом. По ссылке он реабилитирован 16.02.98 г. ИЦ УВД КК.»

Это история наших предков по материнской линии. Это конечно крупица, из то информации, что имеется, у нас, но выкладывать ее не стану, так как это требует отдельного рассказа.
И так обед закончен, обновляем снасти и дальше, вниз по реке.





Димка продолжает ловить без передышки хариуса, а я пытаюсь поймать, кое чего поинтересней. И в очередной протоке удается зацепить ленка, под кило, на миношку. Как же приятно снова ощутить этого бойца на конце спиннинга. Но леночек оказался проворнее, и при перемещении в лодку, он ударился о транец и смылся. Жаль. Остались без хорошего фото. Ощущения от поимки ленка на воблер, двоякие. Не понял короче.
Река меняется раз за разом. То мы проходим мелкие быстрые косы, то тихие плесы, а вдруг река сужается, и появляются ямы, с нависшими над ними скалами





А тем временем, проходим Унгуты, а затем и Жержул. И опять немного истории

с.Большой Унгут – никто не знает в какое время поселился на берегу быстрой горной реки Маны первый человек, который положил начало существующему посёлку лесорубов. Может, кто-то поднялся по руслу Маны от Енисея, а может, спустился по течению из верховий. Из воспоминаний старожилов известно, что в 20-х годах XX века на правом берегу, было, всего два домика, в которых проживали семьи Свищевых и Благодатских. А на левом стоял барак, в котором по – видимому жили лесопромышленники, занимающиеся кустарной заготовкой леса. На заготовках использовался тяжелый ручной труд. Готовили древесину в местах близких к берегу. Заготовленную древесину связывали в плоты и сплавляли до устья реки Маны, а затем по Енисею до Красноярска. Молодой Советской республике для восстановления хозяйства нужен был лес в больших объёмах. Основным поставщиком леса должна была стать Сибирь, богатые лесами массивы которые были расположены в практически неосвоенных зонах. Для освоения таких зон нужна была рабочая сила. Её поставляли сюда за счёт семей, попадавших в то время под раскулачивания: из западных регионов России, Украины, Алтая, Забайкалья. Со станции Камарчага их перевозили до Нарвы, затем грузили на плоты и сплавляли к местам поселения. Так в 1929-1930 годах появились в Унгуте спец переселенцы. Они были высажены на правый, совсем не обжитый берег. И называли этих людей, то врагами народа, то ссыльными, спец контингентом. Подневольные люди не могли противостоять политике применяемых к ним репрессий. Находились они под круглосуточным надзором спец комендатуры. Даже для того чтобы сходить в ближайшее село требовалось разрешение коменданта. Были устроены специальные помещения, называемые «каталажками», куда за неповиновение садили на определённый комендантом срок. Напуганные строгим режимом, с крайне низким заработком люди, тем не менее, добросовестно, честно трудились. От тяжелых лесозаготовительных работ не освобождались даже женщины и подростки. Условия работы были тяжёлые. В лесосеках не было обогревательных домов, котлопунктов обогрев и приготовление обедов из скудных прихваченных с собой продуктов, производились у костров. В посёлке люди жили с начало в землянках, шалашах-балаганах по 3-4 семьи вместе. Затем организовывались в бригады, топорами рубили с корня лес растущей здесь же на берегу, строили двухквартирные дома, которые до сих пор стоят на нижней улице. Раскапывали глину, делали кирпич и ставили печи. Продольной пилой, в ручную выпиливали материал на полы, потолки. Одновременно занимались заготовкой леса. К этому времени стали появляться кое-какой инструмент: поперечные пилы, топоры русского и канадского производства. С развитием в стране тракторостроительной промышленности на трелёвку стали поступать новые трактора. Заготовка леса производилась круглые сутки без остановки: днём –трелёвка леса на верхние склады, где он разделывался и загружался в ручную, ночью – тракторы использовались для вывозки леса. Тяжёлые условия труда и чрезвычайно низкий жизненный уровень всё же не пугали людей. Крепла дружба и сплочённость, взаимная помощь. Разные национальности не были помехой для нормального человека общения. С окончанием войны началась усиленная механизация лесозаготовок. Унгутский мехлесопункт преобразовался в Унгутский леспромхоз. Стала поступать специальная техника. В 1946-47 годах поступило 5 жидко топливных автомобилей ЗИС-5. Но использовать их на вывозке леса можно было только в зимний период. Летом по заболоченным местам пройти они не могли. Маршрут пролегал через Новоалексеевку, Мокрую и Сухую Базаиху, Казанчеж или через старую Лейбу на Нарву, а там по трактовой дороге. До Шало добирались 3 суток. Не смотря на то, что в то время складывалась сложная бытовая обстановка люди, пережившие тяжёлые годы репрессий, тяжести Великой Отечественной войны, сумели устоять на ногах, выпрямиться и повернуть в конце концов свою жизнь к лучшему. Они ценили труд, работали, не считаясь со временем и трудностями. Объём заготовок обеспечивался, близко располагающимся запасам древесины. Увеличивающиеся с каждым годом объёмы требовали расширения лесозаготовительной базы. Началось строительство новых лесопунктов: Лейбинского, Кершульского, Жержульского, Анголойского. Посёлки строились на берегу Маны, в устье речушек с одноимённым названием. Строительство велось силами строительных управлений. С образованием лесопунктов, произошла и реорганизация управления. Во главе лесопунктов стали начальники Центральной усадьбой леспромхоза, был посёлок Большой Унгут. С высоты вертолёта он напоминает подобие какой-то огромной, глубокой чаши, прорезанной белой полосой реки Маны с примыкающей к ним сетью текущих с гор пологам речушек и ключей, названия которым – Большая Унгутка, Еловка, Коптия. Багульный. Требовалось строительство хозяйственных дорог, связывающих лесопункты с центральной базой леспромхоза. Хозяйственную дорогу Унгут -–Ангалой построить было легче, так как посёлок и сырьевая база находилась на правом берегу Маны. Посёлки Жержул и Кершул находились на Левом берегу, нужно было строить через Ману мост и взрывать утёсы «Баранчик», «Малый Унгут», «Холодный ключ». До этого времени доставка технических и продовольственных грузов осуществлялась только в зимний период по ледяному руслу реки. Поэтому, в 1962 году силами стройуправления началось строительство моста через Ману и дороги Унгут-Жержул и дальше на Кершул, одновременно строились хозяйственные дороги на Кияй с выходом на трактовую Нарва – Шало. С ростом населения шло строительство и жилищного фонда. В место бараков строили двухквартирные дома, здания социально-культурного назначения: клубы, детские ясли, садики, медпункты, магазины. В посёлке Большой Унгут организовался Сельский совет, первым председателем которого стал М.Т. Литвинов. Здание сельсовета было построено из перевезенной из Новоалексеевки школы на месте бывшего клуба. Новый двухэтажный клуб построили в другом месте. Меняла свой облик и общеобразовательная средняя школа. Росло население, росла численность детей. Поэтому вместо старой школы (там теперь школьные мастерские) в 1958 году построили новую, а а через некоторое время в 1970 году дополнительное здание. Если первоначально в Большом Унгуте было только 2 улицы: верхняя и нижняя, то теперь он разросся вширь, протянулся вдоль Маны и речки Унгутки на 3 км. Объёмы заготовок росли, росло благосостояние работников Унгутского леспромхоза. В 1965-66 годах объёмы лесозаготовок достигли 610 тыс.кубометров в год. В этом большую роль играла чётная организация труда и сеть всяческого рода социалистических соревнований. Ежедневно местное радиовещание передавало дневник работы прошедшего дня. Время шло, обстоятельства менялись. Государственные поставки леса с каждым годом все росли, а лесосечный фонд становился все меньше и меньше. Сырьевая база удалялась от центральной усадьбы и мест складирования. Это снизило показатели до 200-220 тыс.кубометров в год. Стал меняться и кадровый состав леспромхоза. Возмещать нехватку рабочих стали за счёт вольнонаёмных по оргнабору и договорам из западных регионов страны. Такой разношерстный кадровый состав стал приводить к разложению трудовой дисциплины, хулиганству, пьянству, дракам в общежитиях. Начался спад производства. Чтобы как-то его притормозить, руководство шло на пересмотр норм, оплату по тарифам, разрядам и другие меры, уступки, чтобы заинтересовать рабочих. Трудовая дисциплина падала особенно у ремонтников. Когда оплата производилась за сделанную работу, по нарядам, то ремонтники сами искали работу. Прошло время перестройки, которая ничего не изменила к лучшему. В настоящее время в Большом Унгуте проживает 610 человек, из них половина – пенсионеры. Основной источник дохода жителей – это дары природы (охота, рыбалка, сбор ягод, грибов, орехов).

Встречаем в Кершуле Рималя, и встаем на ужин. Его успехи лучше, чем мои. Ну, дак, на то он и спец. Ловил он на муху. Попив чаю, и поблагодарив Рима, уходим вниз. Нужно искать ночлег.
Останавливаемся на высоком яру, так как солнце садится за лохматые сопки, и дальше идти уже не возможно.
Быстро ставим лагерь, готовим ужин и наслаждаемся тишиной сибирской тайги. В реке бушует мелкий хариус. К слову сказать, за все время нашего сплава, хариус, не активничал только ночью. Уставшие от ранней побудки накануне и дня рыбалки, валимся в палатке как, говорится, без задних ног, отдавшись власти морфея. Утро.
Манские утренние туманы, весьма красивое зрелище. Выходишь из палатки, и ощущаешь себя на маленьком райском островке, на котором, стараясь перекричать в тумане, друг друга, надрываются невидимые пичуги. Где то в тумане раздается шлепок, который создает, нетерпеливый молодой хариус, выскочивший на струю из темного приглубка, и схвативший с поверхности воды, муху. И следом разносится эхом оглушающий всплеск, который похож на удар веслом по поверхности, и который могли произвести либо таймень, либо испуганный бобер. Ты этого ничего не видишь, так как все это происходит в густом тумане, который накрыл плотным одеялом поверхность реки, ты слышишь. Слышишь рождение нового манского дня. Там закипает жизнь, и тебе хочется туда. Ты моментально собираешь лагерь, прыгаешь в лодку и ныряешь в густой туман реки и идешь навстречу новому дню. И вдруг, из – за сопки появляется бледный диск, потом кусок синего неба, потом кучерявые сопки. Тянет утрянкой.



Мгновенье – и ты уже под накаляющимся солнцем, которое начинает нагревать хвою зеленых молодых пихтачей на сопках, и ветром доносит до тебя запах манской тайги.



Новый день и новая рыбалка. Мана стала полноводней, расширились берега. Мы продолжаем сплав.



С утра у нас пешая ловля с галичных островов, на есть в изобилии перекатики и приглубки.

Заброс



Проводка



Добыча. Урок сдан на пять.



Продолжаем свой путь дальше, скинув покатуху и релаксируя на поплавок



Мелкий хариус просто задолбал, частые дуплеты.



Но Мана, опять меняет свой облик, и становится узкой и глубокой, с резкими, скальными поворотами.



А вот и первое место, где я как следует поищу хищника



Омуток за скалкой, набитый топляками и заросший высокой травой. Метра три-четыре глубины на границе с тишей и струи. Либо щука, либо ленок. Ставлю Воблер MARIA "MJ-1 Minnow S90F" плав., 90мм, 5,5г, до 0,9м, цвет BBH, и практически сразу возле берега получаю атаку шнурка щучьей породы



Щука есть. Ставлю Воблер MARIA "MS-1 Shad D55SP" сусп., 55мм, 5,0г, до 2м, цвет OLG и пытаюсь обловить границу тиши и струи, в надежде на ленка, но прямо под лодкой из зарослей травы мелькает тень, и очередной шнурок.





Что самое интересное, проводка такая же, как бы я вел блесну. Плавная и равномерная. Прокидав яму от начала до конца, мы двинулись дальше. Неспешно обкидывая перспективные места на предмет поимки хищника, и полавливая хариуса мы медленно спускались по реке. В похожих омутках поклевывали щурята, а вот ленка не было. Он есть, но брать отказывался, что на блесну, что на воблера. К вечеру мы набрели на замечательную, затопленную песчаную косу, и малость окунулись и побродили, так как зной усиливался, и очень хотелось прохлады.



Нарезвившись, пошли в низ, где нас ждал Ангалой.



День, не утомимо катился к своему завершению и мы стали присматривать место для табора, которое искали не долго, так как хотелось встать на лагерь пораньше, чтобы спокойно отдохнуть. Травяной берег стал нам пристанищем на эту ночь. День был славный по насыщенности, и хотелось спокойно поваляться на берегу, подумать, проанализировать рыбалку и не спеша поужинать. Сварив супец и чай, мы малость половили хариуса с берега лагеря, который нагло и аппетитно хлюпал, практически под носом, и на вечернем закате вода в реке буквально закипела от всплесков. Ну мы и не выдержали.









С пойманными рыбами поступали так



Потом нам надоело, и мы стали исследовать прилегающую местность. Димку удивили данные существа 



Ну, да и хватит, на сегодня. Садимся ужинать и пить сибирский, таежный на молодой смородине чай. Думаю, не стоит рассказывать, что это за лакомство, на вечерней стоянке, прохладным вечером.



Идиллию вечера, нарушили «Манские цыгане тире туристы», которые прошли на плотах мимо нашей стоянки, с песнями и плясками. Бухие в хлам.



И встали ниже нашего табора, метров на пятьсот. Тут же заработал, генератор и по сопкам понеслось «Бум, бум, бум» и завыл какой - то попсовый мотив. Вот жеж, не повезло. Вздохнув, мы отправились спать.



Утро третьего дня нашего сплава встретило нас духотой и затянутым облаками небом. Быть грозе. Быстро стартуем. Река здесь изобилует островами, много проток. Хариус нам порядком надоел, и мы переключились на спиннинг. Димка на блесну, классическую желтую четверку от Мепс, а я на воблеров.
Ближе к обеду воздух замер и разбушевалась гроза. Останавливаться мы не стали. Димка с Диком, укрылись под целлофаном в носу лодки, а я в мембранном костюме Balance от компании Сплав, чувствовал себя, как в той рекламе - сухо и комфортно. Кстати рекомендую, отличный отечественный костюм, достойный конкурент всяким Шиманам и прочим.
Дождь шел порядка двух часов. То прекращался, то начал сыпать с новой силой. Река крутилась, вдоль сопок, делая хитроумные петли, то убегая от тучи, то снова приближаясь к ней. Обычное явление для Маны.
А вот после грозы началось, то чего давно я ждал. Выход ленка. Клевал он на каждом забросе.







Любая ямка или перекат с приглубком выдавал пару ленков, в основном до килограмма, но все же, было приятно таскать этого сильного бойца. Хотя вечерний окунь тоже не плох.



За этот день мы порядком намахались спиннингами и по этому, чуть завечерело, мы встали на галичный остров, и без ужина завалились спать.
Проснулись мы, когда солнце было уже высоко. Заключительный день обещал быть жарким, и мы единогласно решили посвятить его купанию и загоранию. Река превратилась в вяло текущее озеро, и мы наслаждались безоблачным днем и откровенно валялись по бортам лодки и приятно бездельничали. Рыб практически не ловился, за исключением редких случаев



Появилось много туристов на плотах, и соответственно «продуктов их жизнедеятельности», которые пришлось ликвидировать в привычном порядке.





Наш сплав подходил к концу. Все задумывал, я сделал. Показал сыну реку, на которой фактически вырос, разловил воблеры, отдохнул. Через год мы снова вернемся снова на эту замечательную красавицу Ману, где всегда нас ждет, что то новое.

Спасибо Андрею Ларионову, (anlario) , за то, что забросил и забрал.